8 января Гапону был дан текст новой прокламации, для камуфляжа прикрытый верноподданнической риторикой, по сути же он был откровенно революционным:

• «Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки. 

• Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести.
• Общее и обязательное народное образование за государственный счет.
• Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления. 
• Отделение Церкви от государства.
• Прекращение войны по воле народа
• 8-часовой рабочий день…».      

Гапон предлагал правительству, чтобы оно свергло само себя.  

                     

Кроме того, большинство политических и экономических требований петиции были наполнены эсеровской демагогией и были абсолютно невыполнимы.

Чего стоят такие пункты, как: «прекращение войны по воле народа»,

«свобода борьбы труда с капиталом».

Установление 8-часового рабочего дня в условиях Русско-японской войны для заводов, выполняющих срочные и ответственные заказы для армии,

было недопустимо.  (8-часового рабочего дня не было еще в других странах).

Отлично понимая, что такую петицию никогда не поддержат рабочие, а тем более власти, Гапон решил до поры до времени ее не разглашать,

а рабочим объявить о шествии к Царю с текстом прежней петиции.

Гапон в своих воспоминаниях писал: «8 января, в одном из помещений рабочего клуба, собрались представители социал-революционных партий… Завтра идем, — сказал я им, — но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера...»

Организаторы слушали Гапона серьезно и даже давали ему обещания

«Не трогать до поры до времени Царя… Вы  вдумайтесь только, какое величие замысла, использовать веру в Царя и Бога для революции» -

говорил революционер.

 9-го января большевик С.И. Гусев в письме  к В.И.Ленину:

«Гапон революционизировал массу… Гапон предполагает, что будет 
300 000 человек и предполагает запастись оружием». 

После событий 9 января в узком кругу единомышленников Гапона спросили       «Как вы полагаете, о.Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?»

Гапон ответил: «Убили бы в пол-минут, пол-секунд!»

Государь, вплоть до 8 января, ничего не знал о надвигающихся событиях.

Но к вечеру 8 января всем стало ясно, что надвигается буря государственного масштаба, и не поставить Царя в известность уже было невозможно.

8 января в 23 часа 40 минут министр внутренних дел князь Святополк-Мирский приехал к Николаю II с докладом (отмечено в камер-фурьерском журнале).

Но даже тогда князь доложил о забастовках на заводах и не сообщил о готовящемся шествии, о петиции;
никто и не собирался просить Царя встретиться с Гапоном.

Петербургские власти 8 января, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города.

Задача состояла не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе),

а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей при стечении огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов…

Поэтому в центр стягивались войска.

Первоначально войска и действовали согласно этому приказу.

 

Но простой разгон демонстрации не входил в планы

ее организаторов,

им была нужна пролитая кровь.