Однажды Алексей Николаевич вошел в кабинет Государя Императора. В это время Царь разговаривал с одним из министров. Тот, лишь чуть приподнявшись со стула, протянул Цесаревичу руку. Но Цесаревич в свою очередь руки не подал, а лишь остановился. Министр поднялся во весь рост, и тогда Наследник пожал ему руку. Перекинувшись парой фраз с Императором, Цесаревич медленно вышел из кабинета. Государь долго смотрел сыну вслед. Наконец, с грустью, к которой примешивалось и почтение, произнес, обращаясь к сановнику: «Да, с ним вам не так легко будет справиться, как со мною».
Напрасно читатель подумает, будто мягкость и вежливость Государя были признаком его слабости.
О. Шавельский, протопресвитер армии и флота, весьма недоброжелательно относившийся к Государю, признавался в мемуарах, что Великие Князья почему-то боялись Государя. Лишь от одного его взгляда руки Великих Князей начинали дрожать.
Никакой заносчивости у Алексея Николаевича не было.
Однажды произошёл смешной случай. Цесаревич, будучи совсем ещё малышом, спросил мальчугана своих лет:
— Кем бы ты хотел быть?
— Шофером, — ответил тот.
— Возьми меня к себе в помощники, — робко попросил Наследник.
Из рассказов бывшего воспитанника школы юнг при Гвардейском экипаже Григория Пиньковского встает образ великодушного, благородного ребенка. С Наследником, которому тогда было три года, Пиньковский познакомился в 1907 году на борту яхты «Штандарт».
Юнги затеяли на верхней палубе чехарду. Цесаревич, успевший привязаться к шустрому подростку (в итоге ставшему артистом), попросил Григория подойти. Наследник смотрел на море через детскую подзорную трубу и предложил юнге: «Пинькоськи, хочешь посмотреть? Видишь, там что-то плывет?»
«Пинькоськи» ничего не видит, а только слышит смех своих сверстников, развлекающихся на палубе.
«Внезапная злоба накатывает на меня. Не сознавая, что делаю, несколько раз шлепаю Наследника по щекам. <Спрашивается — за что?> Он недоуменно смотрит на меня широко раскрытыми глазами, на которые навертываются слезы.
«Миленький Алешенька, Ваше Высочество, я нечаянно, простите меня», — бормочу я.
Словно почувствовав неладное, к нам подходят Вишнякова <няня Цесаревича>: «Что с Вами, Ваше Высочество? — Вишнякова смотрит на Наследника. — Отчего Вы покраснели?
Алексей смотрит на меня, на мою испуганную физиономию. Ведь, скажи он правду... я представляю, что со мной будет... Но этот мальчуган, до которого никто пальцем дотронуться не смел, тяжело вдохнул и, обмахиваясь ладошкой, коротко ответил: «Жарко».»
— Ты зачем Царское дитё обидел?
— Никого я не обижал, господин унтер-офицер!
— За что ты его по щекам отхлестал?
— Виноват, господин унтер-офицер! — поняв, что Деревенько и в самом деле все видел, заскулил юнга.
— То-то и есть, что виноват! Твое счастье, что больше никто твою подлость не заметил.
Цесаревич любил Деревенько, этого рослого круглолицего моряка. Однако вначале фамилию «Деревенько» ему было трудно произносить, и он придумал короткую форму «Дина», как всегда и называл Алексея Николаевича.
А Григорий Пиньковский в итоге оказался смышленым пареньком. В советское время сумел пробить себе дорогу известным способом — ругая «царское» прошлое. И для того, чтобы расположить к себе советское руководство писал о тяжелой службе в Гвардейском экипаже.
Однако стоит отметить, что в царской русской армии, не говоря уже о флоте, кормили отменно: давали мясо, которое многие крестьяне не ели дома: зарежешь буренку — без молока останешься. А в Гвардейском экипаже, не только кормили отлично и одевали лучше остальных моряков, но и жалованье было больше, казармы были чище и просторней.
Одна беда: в ином живет пушкинская старуха, которой все мало. И вот, общаясь со знатью, некоторые моряки забывали о заповедях Евангельских, начинали завидовать и тому, что кое-кто живет во дворцах да особняках, ест на злате-серебре, в шелках-бархатах ходит и спит на пуховых перинах.
Знали бы завистники, что Царские дети очень скромны и просты. Великие Княжны спали на жестких тюфяках, положенных на походные кровати. Пища у них была простой. Родительница — Царица Александра Федоровна не позволяла им сидеть без дела, и они были постоянно заняты рукоделием, или уроками.
Правда, у Наследника были привилегии. Мальчик был очень подвижен, любил шалости и проказы (как и сестра его Анастасия) и, чтобы отвлечь от опасных для него игр, родители осыпали Алексея игрушками. В комнате была железная дорога со станционными зданиями, поезда с дымящимися локомотивами, вагончиками, где сидели куклы, миниатюрные города с церквами и колокольнями. Стоило нажать на кнопку, как рабочие начинали двигаться, броненосцы плавать в бассейне, колокола звонить, а солдаты маршировать. В остальном комнаты будущего царя были просты: на стенах карты, шкафы с книгами, несколько столов, стульев.
Любимой же игрой Цесаревича были солдатики. Он часами расставлял солдатиков на большом столе, играл в игры, изображавшие сражения и парады, причём он производил со своими «войсками» различные военные манёвры и объяснял их назначения, что показывало его хорошее знание военной тактики. Удивительно, но в кармане у Наследника обычно лежали гвозди для игр.
У Пиньковского осталось ещё воспоминание. К царской яхте приблизился английский корабль. Король привёз Царевичу Алексею подарок – собачку породы шпиц и уплыл.
Царская Семья на островах собралась печь картошку и ожидала, когда её принесет Пиньковский, но в ногу его бегущего вцепилась эта собачонка. Мальчик тряхнул ногой, королевский подарок отскочил, ударился головой о железяку и замер без движения (потом врачи собачонку откачали).
Капитан яхты отправил юнгу в карцер, где он перепугано ждал наказания. Вдруг товарищи его выпускают и советуют пробраться на нос яхты, где по помещениям Цесаревич лазает с призывами: «Пикоска», ища Пиньковского. Царевичу тогда было уже 4 года.
Юнга шмыгнул из карцера, спрятался за трапом и услышал, как боцман и няня уговаривали Алексея: «Пиньковский злой, хотел убить собачку; и его не надо искать, он уже на берегу, уехал». На все заявления Царевич отвечал: «Это собака злая. Пикоска - человек воспитанный, и раз он не попрощался, значит он не уехал». Юнга понял, что у него умный защитник и выскочил из укрытия.
Позже Наследник приказал принести к нему в каюту много еды, чтобы накормить Пикоску.
Матрос Крандиенко, служивший на «Штандарте» (после революции ставший комендантом дома предварительного заключения при революционном трибунале), рассказывал, что от Деревенько он узнал, как однажды Государь нашлепал маленького Наследника за то, что тот, не слушаясь увещеваний дядьки лазил по деревьям. Мальчик держался молодцом: закусил нижнюю губу и не пикнул. Потом подошел к моряку и сказал, протягивая ручонку: «Прости меня, Деревенько».
Предыдущая тема Следующая тема
Комментариев нет:
Отправить комментарий